Я веру обрету - в лесах,
Когда средь городов устану.
В чистейших птичьих голосах
Нет лживости, как нет изъянов.
К земле родимой припаду,
И усмирив в душе ненастья,
Я радость светлую верну -
В сосуд утраченного счастья.
Из рук воздушных облаков
Приму я теплый луч, в надежде,
Что мир, устав от - дураков...
Опомнится от злобы прежней.
Когда ей бывало житейски невмоготу, она уходила в леса...
В кедах или кроссовках - видавших виды, потертых стареньких джинсах, ковбойке и джинсовой или теплой - по сиюминутности погоды - куртке, с обычным рюкзачком "прощай молодость" - за худенькими плечами, усталой женщины "бальзаковского возраста".
В любое время, любой погоды. И там в Подмосковье, проводила она в одиночестве - целый световой день. Что делала? Да просто гуляла...
Но, как после рассказывала и не единожды, в какой-то особенно пронзительный момент, руки сами собой вздымались к небу. Так говорила она мне после...
А воздев их к небу, стояла закрыв глаза. Долго так стояла. Лишь поворачиваясь лицом - подставляя его солнечным лучам, которые поначалу не видела - глаза ведь закрыты, но ощущала их тепло. И чернота из под опущенных век потихонечку обретала теплые тона и проявлялась живым многобразием цвета. В жаркую и солнечно яркую погоду - это не сложно бывает, потому как солнца много. В холодное же время года луч солнца бывает одиночным - и поймав его, легко его и упустить, потерять. А поворачиваясь - как подставляясь - то одной, то второй щекой, а то и обеими сразу - ловишь солнечные лучи. Такими тонюсенькими, слабо пробивающимися сквозь облака или тучи бывают они - часто ускользающими. И тогда легкий озноб охватывает тебя, будто ушло соприкосновение с ласкающей небесной дланью. Да так-то оно и есть, коли солнышко ушло за тучи. А бывают его лучи и широкими, и щедро-горячими. Живое космическое тепло, оно и на самом деле - живительное!
И так стояла она, с поднятыми к небу руками, закрытыми глазами - с открытой космосу душой...
Долго стояла. До обретения душевного равновесия, покоя и гармонии - растревоженных, растерзанных - как и растрепанных порой, истрепанных сумбуром её житейских проблем да печалей - тяжких дум или краткости обрывочных мыслей, как и надрывности связей в мироощущения её чувственных эмоций.
Для верующих людей - это могло бы быть предстоянием молитвы.
Для последователей восточных философий и верований, как и в последователях философии Рейки - медитацией.
Для неё же - то была привычная прогулка за город, на природу...
Прогулка во спасение самой себя - от озлобления, ужесточения, очерствления -
очищением от усталостей тела и души. И обретения, вернее даже, именно восстановления - энергетики - от космического светоча, от вселенского его посыла.
Людмила Солма,
Москва, Россия
член МГО Союза писателей России, Творческого клуба «Московский Парнас», РОФ содействия развитию современной поэзии «Светоч»
«...ПОЭЗИЯ, как мы все понимаем – НЕ ТОЛЬКО <глаза, да слух> РАДУЕТ,
НО И НАПРЯГАЕТ - МЫСЛЬЮ, а иначе какой от неё прок?
разве только - витиеватость <кустистого> стихоплетства.» (Revaty Alrisha, из письма "Амстердам августа 02-го...")
Прочитано 7866 раз. Голосов 3. Средняя оценка: 4
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Очень люблю такие лесные прогулки - природа заряжает доброй энергетикой. Только там и отдыхаешь душой. Комментарий автора: Спасибо за созвучие понимания!
Поэзия : Поэт и еврейский язык - zaharur На вышеприведённой фотографии изображена одна из страниц записной книжки Александра Сергеевича Пушкина, взятая из книги «Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты». — 1935г.
В источнике есть фото и другой странички:
http://pushkin.niv.ru/pushkin/documents/yazyki-perevody/yazyki-perevody-006.htm
Изображения датированы самим Пушкиным 16 марта 1832 г.
В библиотеке Пушкина была книга по еврейскому языку: Hurwitz Hyman «The Elements of the Hebrew Language». London. 1829
Это проливает некоторый свет на то, откуда «солнце русской поэзии» стремилось, по крайней мере, по временам, почерпнуть живительную влагу для своего творчества :)
А как иначе? Выходит, и Пушкин не был бы в полной мере Пушкиным без обращения к этим истокам? Понятно также, что это никто никогда не собирался «собирать и публиковать». Ведь, во-первых, это корни творчества, а не его плоды, а, во-вторых, далеко не всем было бы приятно видеть в сердце русского поэта тяготение к чему-то еврейскому. Зачем наводить тень на ясное солнце? Уж лучше говорить о его арапских корнях. Это, по крайней мере, не стыдно и не помешает ему остаться подлинно русским светилом.
А, с другой стороны, как говорится, из песни слов не выкинешь, и всё тайное когда-либо соделывается явным… :) Конечно, это ещё ничего не доказывает, ведь скажет кто-нибудь: он и на французском писал, и что теперь? И всё же, любопытная деталь... Впрочем, абсолютно не важно, была ли в Пушкине еврейская кровь, или же нет. Гораздо важнее то, что в его записной книжке были такие страницы!
